Как родная меня мать провожала…

3

6560 просмотров, кто смотрел, кто голосовал

ЖУРНАЛ: № 109 (май 2018)

РУБРИКА: Проза

АВТОР: Валеев Марат Хасанович

 

В армию я уходил не из дома в Казахстане – повестка пришла мне на Урале, в Краснотурьинске, где я чуть больше года трудился на заводе ЖБИ бетонщиком. Рассчитавшись и простившись со своей бригадой, я, перед тем как явиться в военкомат, решил съездить в родное село. Как-никак, там мои родители, братишки и сестрёнка, одноклассники, и мне очень хотелось повидаться с ними, перед тем как отправиться на два года в полную неизвестность.

Хотя, что там неизвестного – я призывался в прославленную Советскую Армию, отслужить в которой в те годы считали за честь подавляющее большинство парней. И обычно проводы в армию превращались в большое и праздничное событие, что в городе, что в деревне.

Я пробыл дома всего несколько дней, повидался со всеми, кого хотел увидеть. А перед отъездом родители устроили мне, как и полагается, проводины: нажарили-напарили всего и накрыли длинный стол, за которым собрались десятка три моих друзей и родственников – большего числа гостей наша скромная хата просто не разместила бы.

В общем, все остались довольны – и я, и гости, и родители – тем, что все остались довольны. Правда, мама моя весь вечер нет-нет, да всплакнёт, глядя на меня. Я даже начал смущаться – ну как же, я же мужик, без пяти минут защитник Родины, а по мне слёзы льют, и все это видят.

Не оставила мама своё мокрое дело и наутро, когда меня отвезли в райцентр, откуда я должен был уехать на автобусе до Омска, а затем поездом до Урала. Наконец, пожав всем руки и неловко ткнувшись губами в мокрую от слёз мамину щеку, я с облегчением забрался в автобус, ещё успел помахать провожающим меня односельчанам и поехал.

А перед глазами всё ещё стояла плачущая мама, и я был сердит на неё: ну, что она опять устроила мне при всех, как какому-нибудь маменькиному сыночку, а? Я вон сам в семнадцать лет уехал на Урал, у меня уже больше года трудового стажа, в армию вон берут, значит – не задохлик какой, а она всё рыдает. Ну, что это такое, ей-богу?!.

Но вскоре я уже сидел в вагоне своего поезда, пытался заигрывать с молодой и симпатичной проводницей и напрочь забыл обо всём, что было со мной и вокруг меня до этого. Молодость, что с неё взять?

А всего через четыре дня, когда я уже вечером следующего дня должен был отправиться на вокзал, где группу призывников должны были посадить в поезд на Свердловск работники военкомата, ко мне в комнату (койко-место в общаге я ещё не сдал) поднялась с первого этажа недовольная вахтёрша и сказала, чтобы я шёл к телефону.

– А кто звонит-то? – с недоумением спросил я – за весь год проживания в общаге мне сюда звонили всего пару раз, и это для меня в известной степени было событием.

– Твои родичи, – пробурчала тетя Глаша. – Иди уже, и долго телефон мне не занимай!

Я спустился к вахте, взял лежащую на столе трубку и солидно сказал:

– Слушаю вас!

– Сыночек мой, это я… – сказала трубка маминым голосом, и я чуть не уронил её на пол.

– Мама, ты откуда звонишь, из деревни, что ли? Откуда номер общаги у тебя? – сбивчиво забормотал я.

– Нет, не из деревни, – сказала мама и всхлипнула. – Па… папа отпустил меня проводить тебя в армию. Я у дяди Яши. Иди сюда скорее, сыночек, я тут уточку варю…

И я как стоял, так и сел на краешек стула, едва удержавшись на нём.

– Но… но зачем ты приехала? Столько денег потратила… Я бы и сам в армию нормально ушёл, то есть уехал…

– Да как же, сыночек! Ты же у нас первым солдатом будешь! – с укором сказала мама (и это была сущая правда – из трёх братьев я был старшим). – Поэтому, хочешь не хочешь, а я тебя провожу…

После ещё одних проводин у дяди Яши (папиного младшего брата, у которого я какое-то время жил, пока не устроился на работу) на следующий день мы с мамой отправились на вокзал.

Там уже кучковалась сколоченная ещё в военкомате наша команда ноябрьских призывников в сопровождении одного из офицеров – он должен был доставить нас на сборный пункт Егоршино под Свердловском.

Я не один был с мамой – других призывников тоже провожали даже по два родителя, а то и целая кучка родственников. Мама всё порывалась притянуть меня к себе, я, понятное дело, как истинный мужик и будущий солдат, всячески противился этому.

Но вот прозвучала команда построиться на перроне, я с облегчением вырвался из маминых объятий и торопливо вышел из маленького и тесного помещения вокзала. Мама вышла следом и молча смотрела на меня в неровном, разношёрстном строю из пары десятков призывников, и по лицу её опять текли слёзы. «Господи! – с досадой подумалось мне тогда. – Да откуда же она их столько берёт?..»

Но я всё же был не каменным, мне, наконец, очень жалко стало маму за её переживания, и я почувствовал, как и у меня защипало в носу и жарко стало глазам. Я торопливо помахал маме на прощание рукой и полез за пацанами в свой вагон.

Место мне досталось окном в противоположную от перрона сторону. И пока я устроился, поезд дёрнулся и медленно стал набирать ход. Я бросился в соседнее отделение вагона, чтобы ещё раз помахать маме рукой, но, увы, её уже не было видно…

 

Отслужил я благополучно, правда, без отпуска – не заслужил. Да у нас в части вообще мало кто удостаивался такой чести. Вот всего пару-тройку лет назад, когда срочную служили по три года, отпуска солдатам давали почти в обязательном порядке – всё же три года… А нам повезло, мы пошли служить уже по новому, всего-то двухгодичному сроку.

Но этих двух лет мне хватило, чтобы я очень сильно соскучился по своим родным – братишкам и сестрёнке, отцу, маме. Хорошо, хоть она писала мне в часть – девчонки у меня тогда такой, чтобы регулярно, как невеста своему жениху, слать мне письма, не было, и единственной связью с гражданским миром оставались для меня они, мамины письма и её посылки.

Когда я вырос на пороге родного дома в шинели и кирзовых сапогах, с щеголеватым дембельским чемоданчиком в руке, мама прижалась ко мне, но что было поразительно при этом – уже не плакала, а счастливо улыбалась.

– Мама, я тебя не узнаю, – сказал я, осторожно целуя её в поседевший завиток, выпавший из-под сбившегося платка на щёку. – Вот сейчас ты не плачешь. Почему?

– Ах, сынок, – вздохнула мама и погладила меня по плечу с чёрным погоном. – Когда я тебя провожала в армию, у тебя из воротника пальто торчала такая худая, такая тонкая шейка – как у цыплёнка, что я всё время думала: «Боже мой, ну какой же из него солдат? Разве же можно таких брать в армию?» Вот потому и плакала и про себя молилась, чтобы у тебя там, в армии, всё было хорошо. А сейчас чего мне плакать? Вон ты какой вернулся – плечистый, и шея уже не как у цыплёнка, а крепкая, мужская. Вот я и радуюсь за тебя…

А вот здесь уж я сам чуть не расплакался, несмотря на свою «плечистость» и крепкую шею. Если честно признаться, трудно мне было в армии, порой очень. И теперь я наверняка был уверен, что это болевшая за меня мамина душа, её слёзы и молитвы укрепляли меня в армейской службе, и я благополучно отслужил эти долгие два года и вернулся домой.

– Спасибо тебе, мама, – сказал я. – И прости, что не всегда был внимателен к тебе.

– Иди мой руки, – ответила мама. – Оладушки ещё горячие….

 

   
   
Нравится
   
Комментарии
Марат Валеев
2018/05/24, 04:38:11
Спасибо, Надежда!
Надежда Кудряшова
2018/05/23, 09:21:53
Трогательно, до слёз!
Замечательный рассказ, Марат!
Марат Валеев
2018/05/22, 15:39:55
Благодарю вас за искренние отзывы, дорогие Геннадий и Олег!
Геннадий Зенков
2018/05/22, 14:49:40
Всё одновременно и просто, и сложно, как и в самой жизни. Всему веришь и переживаешь вместе с персонажами рассказа. Так пишет Мават Валеев.
Олег Пуляев
2018/05/22, 13:59:49
Очень правдиво и трогательно. Удачи во всём, здоровья.
Добавить комментарий:
Имя:
* Комментарий:
   * Перепишите цифры с картинки
 
Омилия — Международный клуб православных литераторов