№16 Сергей ГЛАВАЦКИЙ (Украина, Одесса) Поэтическая страница...

Сергей Главацкий - поэт, драматург, музыкант. Председатель Южнорусского Союза Писателей и Одесской областной организации Конгресса литераторов Украины. Главный редактор литературного интернет-проекта «Авророполис». Составитель Одесской антологии поэзии «Кайнозойские Сумерки». Организатор Международного поэтического фестиваля «Межгород». Произведения опубликованы в многих изданиях Одессы, Украины, России. Автор книги стихотворений «Неоновые Пожары».

В Вавилоне...

1.

Мы уходим со сцены, как стылые мифы,

И сжигаем свои города, как трипольцы…

Ты – ищи в незабудках забвенье, не меньше,

В корабелах – заблудшую душу Сизифа,

И циклоном лети – в обручальные кольца,

И таись – в биомассе свихнувшихся женщин!

Дом стоит, как стоял и – трепещут его льды…

Нам ещё предстоит мерить кожи младенцев,

Будет время почувствовать Гердой и Каем,

И – Адамом, и – Евой, Тристаном, Изольдой…

Этот мир слишком ветренен для поселенцев,

Вавилон сингулярен и не-иссякаем,

Но когда-то – когда-то! – в преддверьи амнистий

Всех несбыточных грёз и свиданий искомых,

Мы уляжемся, будто бы бури столетья,

Мы уляжемся – точно кленовые листья –

На паркете забытого нашего дома,

Под забытой тахтой – в паутинные сети,

И когда-нибудь, нас обнаружив случайно,

Нас достанет на свет из усидчивой комы,

Из ноябрьской доисторической пыли,

Этот ветер осенний, продрогший, печальный,

Из сетей этих выметет – в мир незнакомый,

И поймёт, что мы – были, Мы – были, мы – Были…

2.

И поймём мы с тобою, что – были, что – Были…

Но кустарный наш мир, сингулярное гетто,

Вновь висит на распятии, тленом окуклен,

Бесконечна беда, словно трапы в могиле,

И внутри этой куколки – нами отпетой

Изнутри – всё, что есть, вырождается в рухлядь.

И мы выпорхнем – рухлядью – вниз! – будто камни,

И поймём, что нам есть куда падать, и падать,

И – в свободном паденьи – забудемся снова,

По теченью плывя там, где шепчет река мне,

И пульсирует вакуум, как канонада,

В герметичной могиле пустого алькова…

Живая вода

Мы гости на грешной Земле.

Не вспомнить, откуда пришли мы.

Мы видим лишь то, что во мгле,

И счет ведем ядерным зимам.

Мы к мертвой привыкли воде,

Живая – вредна и опасна…

А мы ведь – потомки людей,

Людей, без сомненья, несчастных…

Нам лучше ледник, чем река,

В пещере удобней, чем в поле…

Мы все еще живы… – пока

Мы служим прислужницам боли…

Но ветер нас сдует с земли,

И станет нам мысли коверкать,

И вспыхнем мы где-то вдали,

Как будто огни фейерверков…

 Солнце времен кайнозоя

В умирающем мире в Голгофы исколотый лопнувший панцирь

Упирается алая опухоль Солнца времен кайнозоя.

Сводит скулы от приторно-терпкого запаха протуберанца,

Изловившего в невод свой Землю и ставшего знойной грозою.

Плавники механических туч отекли, и мертво лиловея,

Обвисая, пощечиной бледное тело Голгофы огрели.

Подскажи, как найти тебя срочно, пока этот мир не развеян.

Прикажи мне услышать все то, что хотели сказать нам апрели.

Мы привыкли к промозглому яду, озону Луны, мы не спросим,

Почему же в утробах Голгоф родились эти царства-маньяки.

Подскажи, как найти тебя, чтобы двуглавою птицею – в осень.

Прикажи мне сдувать с твоих мыслей и снов раскаленную накипь.

Эта осень – одна из последних на этой планете, но будут

И другие планеты, где осень бывает таинственно-длинной.

Так считают оракулы грез. Два крыла – на двоих, и покуда

Я не сплю, отдохни: наши крылья послушны и мне, половина!

Каланчи воспаленные взгляды на свет воспаленный кидают.

Увядающим землям под стать тормозить центробежье галактик

И соседние звезды гасить, изумрудною скорбью питая…

Если жизнь – лишь спектакль, Земля – это акт, что же будут в антракте?

Объясни, отчего этот мир обреченный велик и прекрасен,

Если все в этом мире – всего развлеченье и времени трата?

Если все мы приходим ни с чем и уходим ни с чем восвояси,

То бессмысленны наши мечты и полеты к цветущим закатам. 

На обочине

Для нас земля – последняя ступень…

В ночных морях она встаёт утёсом,

Где человек, как трепетная тень,

Поник, один, с молитвенным вопросом…

Ю. Балтрушайтис

1.

В бледном небе вянет омут бледный,

Самый первый из предтеч.

Этой ночи, ночи заповедной

Никому не уберечь.

Мы вбегаем в обветшалый терем

И таимся на холсте.

Мы не верим, ни за что не верим

Этой чахлой темноте.

По созвездьям, с детства нездоровым,

Не прочтёшь своих путей,

И в глазах моих, опять суровых,

Не узнаешь новостей.

Хватит. Всё, что знаю я – когда-то

Мне рассказывала ты.

Но чего ты хочешь от хвостатой

Этой плоской темноты?

Пусть, бывает, не совсем холодным

Кажется холодный свет –

Но предтечам этим мимолётным

Ни конца, ни края нет.

Наглотавшись разочарований

Из дырявых рук предтеч,

Эту ночь обувшимся в капканы

Никогда не пересечь.

2.

Новый мир остался тайной.

Мы построили его,

Но остались здесь случайно,

В мире старом, неживом.

И цветёт Он, светел рясой –

Храм, строителей своих

Не увидевший ни разу,

Нас, тоскливых и немых

Зубоскалящих скитальцев –

Храм: в доспехах всех основ,

В отпечатках – нет, не пальцев! –

В отпечатках наших снов.

Невдомёк ему бессрочно,

Для кого Он возведён,

Словно кто-то в ночь заочно

Вскрыл застенчивый бутон.

И медвяный бриз утонет

В бесхарактерный озон.

Здесь я – посох, там я – конюх

Коленкоровых высот.

Луч закатный был лишь встречным.

Тьма – попутчиком в пути.

Этой ночи бесконечной

Никому не перейти.

3.

Рассветности незыблемый чертог

Синдромом Фараона опоясан…

Его не навещал ещё никто,

И никого не видел он, стоглазый…

Он знает только слово «Никогда»,

И Хаос знает лишь – ему названье…

Он вырос, как томящийся кристалл,

Ростком пробившись через мрак, стал зданьем…

И словно не встречавший пуль пока

Голодный зверь, доверчив этот замок.

Нарядно-заповеден на века

Его прозрачный серебристый мрамор…

Всегда был пуст и чист его алтарь,

И лишь его коснётся жертва, сразу –

Наш мир взорвётся, будто бы звезда,

Синдромом Фараона опоясан…

Механические созвездия

В полях – созвездья, словно старые скрипучие машины

Гигантских механических охотников, стрелков

Устало вздрагивают, слыша вой тайги звериный

За сотни миль, во тьме ночей, в великой темноте веков.

В гремучей тьме полей, где дождь прошёл и небо ясно,

Где ночью механические тигры луж мокроты пьют,

Сумеешь ли остаться корнем мандрагоры и водой атласной, –

Найдёшь среди окаменевших звёзд, опавших на землю, приют?