 Немного из жизни обычного оборотня
«Что лучше: три мёртвых тушки кур, или одна, но человеческая?»
Размышляя над этим риторическим вопросом, я вылезла из окна комнаты, снятой в корчме. Выходить через дверь я посчитала неинтересным.
Ясная лунная ночь. Трава мягко стелется под лапами, порывы ветра приносят свежий запах леса, смешанный с тонким ароматом стряпни, что готовят в соседней деревне. Потершись мордой о шершавый ствол дерева, выгнувшись кошкой, размяв конечности и выпустив в рыхлую землю когти, я двинулась в сторону деревни, что так и манила запахами и непуганым народом.
Два десятка домов с обеих сторон широкой дороги сонно щурились жёлтым светом лучин. Дом старосты, а это наверняка был он, крепостью высился посередине деревни. Я вышла из зарослей, граничащих с лесом, и двинулась по деревенской дороге, не боясь быть обнаруженной. Но из-за резного забора старосты послышался грозный лай и рычание.
«Чья бы собака рычала, но ты бы лучше молчала» И зарычала в ответ. Скулёж меня порадовал. «Так‑то!»
Потоптавшись еще где-то по трём огородам, ободрав чью-то яблоню и запугав (для самоутверждения) еще пару шавок, я потрусила к нанюханному курятнику.
Было бы слишком просто и скучно зайти в сарай и взять курицу. Никакого азарта. Покрутив на когте снятый ржавый замок, я запустила его в виртуозный полёт на крышу хозяйского дома, и стала ждать результата, засев на соломенной куче в тени курятника.
Куры, немного оправившись от шока, стали постепенно расползаться по огороду, уже не замечая меня и увлечённо вытаптывая посаженное. Стук от тяжёленького замка получился отменный, и в доме послышалась возня.
— Иди, посмотри что там! — вещал противный бабий голос.
— Йаа, щазз — пьяно мямлили в ответ.
— Хмырь бутылочный! — зашипел женский, и заскрипела, открываясь, входная дверь.
— Ах вы гадины пернатые! — заголосила дама в длинной рубахе, выскакивая на середину сада и грозно махая руками на кур. Я же, тем временем, тенью скользнула внутрь курятника.
— Заходи, уже — отпуская пинок, женщина загнала последнюю курицу обратно в курятник и заглянула проверить все ли на месте. На месте были все: петух, забившийся в угол, куры, рассевшиеся вдоль стенки и нервно поглядывающие и подкудахтывающие на меня, сидящую посреди этого куриного рая.
— Доброй ночи, — приветливо оскалилась я бледной как полотно женщине.
Этот дикий визг и мёртвого бы поднял, а хмельного отрезвил, что собственно видимо и случилось. Женщина схватила вилы, стоящие в углу у двери, в это время рядом возник отрезвевший муж и, заметив меня, как настоящий боец спрятался за спину грозной и вооружённой жены. Я, тем временем, схватив первых попавшихся кур, кинулась к выходу. Женщина грозно преградила мне путь, наставив на меня вилы, но я, пригнувшись, юркнула под ними. Резко развернувшись за мной, она метко заехала длинным черенком вил храброму мужу меж лопаток, за что узнала о себе много нового. Народ уже понемногу прибывал на крик потерпевшей. Махнув через забор, и на прощание клыкасто улыбнувшись всем подоспевшим к дому зевакам, я кинулась на всех четырёх к лесу, зажимая в зубах уже мёртвые тушки кур.
Своё новое развлечение я практиковала уже пятый день. Вот и в эту ночь, я по обычаю своему вылезла в окно и двинулась уже привычным маршрутом. За эти пять дней я уже прижилась как в корчме, так и в деревне. Теперь у деревенских жителей появилось много разнообразия в жизни: новые страшные сплетни–додумки о жутком монстре — похитителе кур; ночные дежурства (жаль только дежурные не дожидались меня и либо засыпали, либо исчезали в известном направлении корчмы); дневные осады леса в поисках логова монстра (я даже как–то раз вместе с ними ходила) и многое другое.
Очередной куриный отлов прошёл подозрительно скучно. Никаких дам в пижамах и с вилами, молельников с крестами и мужиков с дубинками.
Задрав куриц в лесу, и перепачкавшись в куриной крови, я потрусила к примеченному пару дней назад озеру.
Луна серебром разливалась по водной глади, чистое ночное небо подмигивало яркими звёздами. Тишина, шум ветра, запутавшегося в лиственных кронах деревьев, и я. Одиноко сидящая на берегу, вся перепачканная кровью, в окружении чёрных деревьев–великанов и под взглядами холодных и далёких звезд. Мне стало нестерпимо тоскливо и какая–то неприятная душевная боль зажглась в груди. Отчаяние закралось в душу, и каждый порыв ветра, казалось теперь, дул сквозь нее, заставляя комком сжаться и ползти к горе.
"...Я слишком одинока... Я всем чужая... Я другая..." В ровной глади воды отразилась окровавленная морда. "Я ужасна! Почему меня еще не убили!? Я монстр!" Всю свою жизнь я корила себя за то, что родилась такой, что принесла своей семье только горе и потери... "Наверно, одиночество и есть расплата за жизнь..." Я со злостью ударила неприятное мне отражение в воде. Капельки, словно осколки, брызнули вверх, сверкая в лунном свете и осыпаясь вниз. Я упала наземь. Хотелось плакать, стонать, ломать, кромсать всё, что попадалось под когти, но я лишь бессильно всё глубже, раз за разом вгоняла их в рыхлый песок берега. Я ненавидела себя, ненавидела жизнь, но всё равно боялась умереть, всё равно инстинкт брал вверх. Боль и горечь, что так жгли душу, вырвались на свободу в протяжном вое. Ночные птицы замолкли, даже ветер притих в кронах деревьев. Жуткий вой разлетелся по окрестностям волчьей песней одиночества. Вскоре где–то вдали послышались еще пара голосов. Но то лишь волки... Им проще... Сколько я так просидела, я не знаю. Но когда пришла в себя, кровь намертво ссохлась колтунами на шерсти.
— Мракобесина! — прорычала я, попытавшись зубами разлепить ссохшуюся шерсть в воде. Осознав бесполезность попыток, вылезла на берег и приняла самое простое решение. Выгнувшись в спине и тут же растянувшись от боли на земле, облегчённо выдохнула. Перекидывание не всегда проходило безболезненно. Шерсть вместе с колтунами, серым пеплом развеялась по ветру. Достав из соседних кустов припрятанный плащ, завернулась в него и только тогда почувствовала, что за мной кто–то наблюдает.
— Вот дура безглазая... — выругалась себе под нос. Мне повезло, что меня не убили, ведь если хочешь убить оборотня наверняка — дождись момента перекидывания. Именно этому "золотому" правилу стараются придерживаться охотники... Правда не у всех терпения хватает.
Я резко обернулась к зарослям кустов, за которыми явно кто–то находился.
Кусты печально затрещали, выпуская на свободу нечто с парой белых кожистых крыльев. Отскочив в сторону, больно ударилась пяткой о торчащий позади меня пень. Странное существо оказалось небольшим драконом. Белая чешуя переливалась в холодном свете луны, отливая перламутром. Дракончик, выбравшись на просторный берег, вскинул вверх морду и издал пронзительный крик. Закрыв уши руками, я поспешила уйти незамеченной, потому что я знала, что так детёныши зовут свою мать. А если его мамаша обнаружит рядом меня, то мне несдобровать.
Чувство опасности несколько отрезвило и отвлекло от хмурых мыслей.
— Завтра в город, — вслух подумала я, засыпая на узкой кровати в корчме.
«И сколько еще таких как я, одиноких душ, засыпает на чужих кроватях, под чужой крышей?» |
Наша словесность