№35 Александр МУЛЕНКО (Россия, Новотроицк) Техничка

Александр Муленко - кандидат в мастера спорта по шахматам. Член Орского литературного объединения «Сонет», Член Союза писателей России, один из победителей первого международного конкурса литературы и культуры «Славянские традиции» в номинации «Малая проза», лауреат конкурса, посвященного 200-летию со дня рождения Николая Васильевича Гоголя, проведённого журналом «Венский литератор». Принимал участие и победил в девятом международном конкурсе имени Антона Семёновича Макаренко (2011г.) в номинации «Литературное творчество». Этот конкурс проводила международная макаренковская ассоциация и издательский дом «Народное образование». Рассказ «Техничка» занял в нём первое место. Другой рассказ из этого сборника «Феодор, оглянись» был в числе первых на международном литературном конкурсе имени поэта и философа Платона Александровича Кускова. 

Техничка (Из цикла «Должник – исповедальные рассказы»)

Исповедь Галины Петровны Мышко –  учительницы истории в 5 «б» классе

Эта история произошла в канун юбилея нашей школы в 1995 году. Окружили Стасика Жидкова мальчишки – его одноклассники и спросили, как он думает дальше жить.

– На Новый год ты не выставлялся... Мы скидывались на праздники: кто по сто, кто по двести, кто даже по триста тысяч рублей, девчонки и те из дома какие-то пирожки принесли, – начал Артём Сазонов разборки на перемене между уроками. Он был заводилой в пятом «Б» классе.

Его родитель работал директором сталеплавильного «куста» на комбинате и помогал нашей школе. То людей для ремонта подошлёт, за милую душу стараются, не торопятся обратно в металлургию: ни пыли, ни едкой серы, ни окалины в школе нет. То подкинет немного песка или цемента на служебном грузовике. «От чистого сердца», – бахвалился он при встрече, говорил, что «…из собственного кармана» такая щедрость. «Живыми» рублями сорил, закупая тетрадки для ребятни, чьи незадачливые папашки не знали зарплаты полгода и более – печальное было время. Способные люди хвалили рынок, рулили в нём, и даже уважали за долготерпение бесталанных – нас, например, работников школы. Портрет директорского сыночка висел на Доске почёта.

После занятий ребята частенько кутили в Доме культуры, от школы – полтораста шагов, и называли такое чаепитие фуршетом – на иностранный манер. Первое время с ними ходили взрослые, но скоро контроль ослаб, и в этом году детвора гуляла самостоятельно. Её лидер Артём Сазонов собирал взносы на новый праздник.

– Ты чего молчишь-то, Жидок?..  – надавил он на Стасика авторитетом.

– Я же простудился, Артём… Ты же знаешь об этом... Мамка не отпустила меня на Новый год вместе с вами, – он не имел богатого папки, часто болел и отставал по многим предметам.

– Причём тут мамка?..

– У неё не было лишних денег в кармане...

– Совести у вас не было, а не денег… А куда ты исчез двадцать третьего февраля? Мы с девчатами подались в кафе за мороженым, а ты за угол умчался, словно ошпаренный, книжки читать, которые тебе подарили… И на ответном фуршете Восьмого марта ваши карманы прохудились. Были накрыты столы, играла музыка…

– Моя мамка отдала деньги за этот концерт Галине Петровне.

Я вела у них историю древнего мира, которую Стасик любил больше, чем остальные предметы.

– Опять т- твоя мать, – процедил сквозь зубы Артём. – Врёшь ты, Жидок… Ты отбился от коллектива. Хотя бы разок накормил меня до отвала сластями в школьном буфете, но… не по карману пролетарскому сыну такая щедрость, – он ёрничал, поливая соседа грязью. – Слабо тебе, Жидок, ещё пока девчат ублажать… Умрёшь холостым.

Так, должно быть, острил его папаша. Дети глядели на Стасика, как на изгоя, презирая за почитание старших, за то, что его родные держали в чулках последнюю медь, не надеясь на лучшие времена.

Ближе к обеду в школу приехал градоначальник Иван Алексеевич Митрофанов, и вместо четвёртого урока было торжественное собрание, на котором он произнёс знаменательную речь.

– Сегодня тринадцатого апреля в четверг мы отмечаем день рождения нашей школы. Ей исполняется пятьдесят лет. Она дала путёвку в жизнь не одному поколению горожан. Я учился в ней и работал завхозом после окончания института. Многие наши выпускники достигли немалых высот в науке, общественной жизни, спорте. Здесь занимался Серёжа Фельдман, защитивший недавно степень доктора философии, автор многих научных трудов по атеизму; генерал-лейтенант внутренних войск Александр Петрович Хотимирский – гроза криминала во всей России, правая карающая рука нашего президента; рядовой солдат Хисматуллин Наиль Вазирович, геройски погибший в Афганистане при исполнении интернационального долга в 1980 году, награждённый за это орденом «Красной Звезды». Его именем названа улица нашего небольшого городка, на которой сегодня построена мечеть. За этими партами обучался грамоте замечательный русский поэт и публицист Василий Кочерыжкин, чьи задушевные стихи украшают многие альманахи ближнего и дальнего зарубежья. Неоднократный чемпион нашей страны по русским шашкам Яков Гальперин тоже наш выпускник. Свои самые сердечные поздравления прислал из Государственной думы мой однокашник Савелий Пономаренко. Вместе с ним я кланяюсь в пояс любимым учителям, крепитесь, родные, надейтесь на лучшее завтра, – закончил градоначальник свою небольшую твёрдую речь и покинул актовый зал. Потом говорила завуч, награждала лучших учеников почётными грамотами.

Сразу после собрания отдали зарплату за январь. Анна Сергеевна, наша суровая директриса,  была довольна.

– Другие школы не видят от государства ни копейки, их педагоги по-прежнему получают вместо «живых» рублей одно пшено да селёдку по навороченным ценам коопторга.

Коллегам из других школ города всучили вместо денег талоны на продовольствие. Их отоваривали с боем около здания мэрии в старой столовке. Люди давили друг друга в очередях.

– Какое всё-таки счастье, что Пономаренко и Митрофанов не бросили нас в беде на юбилей, – объяснила директриса щедрость власть предержащих людей. Умиротворённые милостью мы стыдливо молчали.

В школе работала техничка. Дети её называли бабушкой. Рядовые педагоги, вроде меня, уважали старушку и обращались к ней просто – тётя Нина. Директриса порою была излишне строга и сердита к этой женщине. Говорила с ней грубо: «Нина, поди-ка, убери полы в спортзале, чего сидишь, натоптали старшие классы»; «Видишь мутные окна в кабинете литературы, отмой их после уроков, скоро Пасха»; «Вынеси мусор вон из этого класса, полей цветы, вытри мебель»; «Продезинфицируй все туалеты на первом и втором этажах, и следи у меня, Нина, следи… чтобы мальчишки имели сменную обувь».

С восьми утра и до пяти часов вечера техничка не знала покоя: передвигала после обеда сазоновским работягам столы, с которых они белили почерневшие потолки; готовила им шпаклёвку; цедила известь; вязала мочальные кисти и даже заваривала чай по заказу: «чифириватый купец» или «купцеватый чифирь», «…как на зоне», потом «поднимала со дна большой «пролетарской» кружки «вторяки» и «молодила» их. Работяги были довольны…

Около школьной раздевалки у Нины была небольшая служебная комната – безоконная, узкая. В дальнем её углу хранились веники, вёдра, сушились тряпки, развешенные на верёвке около батареи отопления. В центре стоял старый столик и кресло, обитое дерматином, местами стёртом до белизны. Техничка отдыхала в нём в минуты затишья. У выхода из каморки была прибита вешалка, под нею – полка для обуви. В тот юбилейный день тётя Нина сильно устала. С утра она вытирала мокрой тряпкой следы едва ли ни за каждым прохожим, настолько была озадачена важностью посещения школы властью, а после отъезда мэра снова была уборка – очередная. Ноги гудели. На большой перемене Нина уединилась в своей каморке, повесила сумочку с деньгами на вешалку, прикрыла её рабочим халатом от лишних глаз, собралась пообедать, помыла руки, достала пищу  и… уснула, сидя в кресле.

Проснулась от шума. Дверь в каморку была полуоткрыта. По коридору носились мальчишки из пятого «б» класса. Как снежками, они кидались друг в друга мороженым. Их возбуждённые лица были перепачканы шоколадом. Верховодил Артём Сазонов. Одно  эскимо попало в дверное полотно каморки и рассыпалось.

– Вот, я тебя сейчас поймаю и накажу, окаянный мальчишка, – закричала тётя Нина вслед Артёму, взяла тряпку, чтобы убраться.

– Бабуля, не кипятись, – проорал он из темноты коридора, куда умчался вместе с друзьями. – Жидок, а-а?.. Где Жидок?.. Угости-ка старуху из общака, поздравь её с юбилеем.

Ещё одно мороженое упало на пол.

«Откуда у этих мальчишек взялись такие большие деньги? – удивилась она. – Сорят, объевшись, сластями,  – поглядела на вешалку и упала без чувств. Сумочка была на виду, открыта, пуста. Зарплата исчезла.

Тётя Нина угодила в больничку на десять дней. С пылью мы без неё не справлялись и стыдливо молчали, когда директриса начинала разнос.

– Вы белоручки, – зудела она на каждой планёрке.

Чего лукавить, никто из нас до этого случая даже ни разу веник в руки не брал – ни до, ни после уроков. Пожелтели комнатные цветы, и сазоновские рабочие, оставшись без помощи технички, покинули школу, объясняя своё предательство тем, что производственные печали важнее, нежели беды образования...

«Анна Сергеевна, – слукавил Сазонов-старший, когда его попросили по телефону закончить ремонт хотя бы первого этажа, – мы же с вами договорились, что у моих рабочих будет надёжный подсобник, хорошо умеющий готовить шпаклёвку. Как только ваша Нина вернётся обратно в строй после болезни, я подошлю их, а ныне… очень срочный заказ на выплавку стали, Анна Сергеевна, это большие деньги для нашего цеха и большая честь для меня. Очень немного времени для беседы с вами осталось, простите, Анна Сергеевна, это не телефонный разговор.

И директриса уговорила Нину прервать лечение. Нам же сердито заметила, что все мы – бесчувственные неряхи, не умеем ни красить, ни мыть, ни стирать.

– Вы не сегодня – завтра утоните в собственном навозе…

Чуть-чуть поостынув от гнева, она извинилась за эти речи и предложила скинуться по триста тысяч рублей, чтобы как-то компенсировать нашей техничке потерянную зарплату. Женщины заворчали, мол, сами бедуем, но раскошелились, как в старые добрые времена.

– Опять непредвиденные общественные фонды пошли… Складчина и колхозы – пережитки социализма… А профсоюзная касса на что нам? – припомнил кто-то.

Анна Сергеевна взорвалась:

– Касса пуста, и забудьте  о профсоюзах… Они ничтожны!..

– Тогда кому же мы платим членские взносы, отрывая их от семьи?

Беседа стала сварливой. Мы костерили государственное устройство недобрыми словесами, покуда разумный голос математички, не повернул разговор обратно в гуманитарное русло.

– Да не возьмёт она ваши деньги, не плачьте… А то вы не знаете нашу тётю Нину.

– Если по совести, то их должен отдать укравший… – вот так неудачно я напомнила о себе, и директриса тут же пошла в атаку.

– Кто, вы говорите, её обокрал?.. Жидков?.. Это ваш ученик, Галина Петровна!.. Вы его родителей уже на ковёр вызывали или нет?..

– Да, я ходила к ним в тот же самый день, когда случилась кража…

– И что же они по этому поводу предприняли?

– Матушка огрела мальчишку скалкой у меня глазах, но тот не признался.

– А папа?

– Он виновато молчал... У Стасика – отчим.

– Тогда заявите на них в милицию, и пускай они отвечают по закону всей семьёй.

– Я в милицию не пойду…

– Потакая Жидкову, вы формируете личность будущего бандита…

– На которого тюкают все честные дети подряд, а ваш любимый Сазонов в первую очередь,  – я вспылила до слёз. – С Нового года одноклассники тиранят Жидкова за то, что его родители бедняки, а он – самый безобидный мальчишка в классе и хочет их дружбы.

– Вам надо бы работать в детском саду, а не в школе, Галина Петровна!..

– А вам, Анна Сергеевна, в милицейском участке…

– Я обязательно соберу по этому поводу педсовет.

Назавтра Нина вернулась в строй. Подачку она действительно не взяла и более – рассердилась, а вечером в школу явился отчим Жидкова Виктор Антонович Черепанов. Измученный жизнью мужчина дрожал перед нами бледный от неловкости за поступок мальчишки, ставшего ему сыном. Заикался, волнуясь, винился ежеминутно как маленький, протягивая помятые денежные купюры то мне, то техничке.

– Я так редко бываю дома, Нина Андреевна. Работа такая, – он обнял ребёнка за плечи. – Простите, Нина Андреевна. Я ему объяснил, что это – нехороший поступок. Такое больше не повторится…

Она спросила у Стасика:

– Ты меня обокрал?

Но мальчишка молчал.

– Нет, не возьму я ваши деньги, Виктор Антонович, оставьте их у себя… Человек невиновен, пока не доказано обратное.

Когда-то Нина была адвокатом. Но случилось сокращение штатов, и, мне кажется, что она ушла на пенсию добровольно, желая бывшим коллегам мирной работы. В ожидании увольнения немногие люди так великодушны. Пишут кляузы друг на друга, ругаются. После её ухода штатную единицу убрали…

Но грех на душе у Стаса остался. Какое-то время одноклассники тюкали мальчишку, обзывали ворюгой. Однажды моё терпение лопнуло. Я отчитала их на уроке.

– Да вы же обжирались всеми его сластями вместе, словно голодные волки, разве это не так?.. Очень, должно быть, вкусно питаться на краденые деньги... Вы – те же воры, поймите, даже намного хуже…

И дети устыдились. Больше они не травили Жидкова. В конце учебного года в мае он подошёл ко мне после урока и тихо сказал:

– Вы меня не простили, Галина Петровна.

– Вот как? А разве я тебя наказала?..

– Вы перестали меня вызывать к доске, а я люблю Историю, я учу её, очень, очень…

– Хорошо, я исправлюсь…

Неожиданно он продолжил беседу вопросом о краже, уже забытой.

– А почему бабушка Нина не взяла деньги, которые мой папа хотел ей отдать?

– Для неё ты остался честным, а папа твой совсем ни причём.

Я ему объяснила, что тётя Нина иначе поступить не могла:

– У неё не было доказательств того, что ты её обокрал, – и привела исторические примеры, когда палачи пытали подозреваемых прежде, чем убить. – Имеющие власть и силу чиновники хватали любого слабого гражданина и безнаказанно мучили его всласть до самой смерти. Многие, не выдержав пыток, признавались даже в том, чего не делали никогда. От этой государственной неправды и клеветы нас защищает принцип презумпции невиновности. Но и доныне он нарушается повсеместно. Обращаться в милицию мы не стали. Там бьют посильнее мамки… Тётя Нина – честная женщина.

– Я это знаю…

– Ты должен раскаяться...

– Мамка сегодня сказала мне рано утром о том, что у меня скоро будет братец или сестрица, что надобно повзрослеть и стать ответственным человеком. Этим летом я буду работать на мойке автомашин…

Мы какое-то время молчали, я с грустью, а он с надеждой на лучшее завтра. Потом Станислав помог мне собрать учебники и проводил до учительской, как настоящий джентльмен. Прощаясь, поклялся:

– Галина Петровна, я верну эти деньги Первого сентября…