№27 Алексей КЛОКОВ (Россия, Москва) Поэтическая страница / ВЕЛИКОРОССЪ

Наконец-то я нашёл время для чтения журнала, к которому меня влечёт и литературный интерес, и некое духовное притяжение.

Где праотцы? (икона св. Троицы)

Вот стол и чаша. Там – Мамврийский дуб,
Гора и дом изящный, двухэтажный.
А где его хозяева? Не важно
Иконописцу? Позже подойдут?

Беседуют Три Ангела. Одни.
В молчании. И вдруг мы понимаем,
Что не случайно праотцы за краем.
Стоят безмолвно. С нами. Перед Ним.

В первой строфе читатель вместе с автором словно бы рассматривает знаменитую икону Рублёва. И не может вместе с ним удержаться от вопросов. Это полнее естественно.
Собственно, мысль автора проясняется только во второй строфе. Мысль нетривиальная, что за краем иконы ( как жаль что этого слова в стихотворении нет!) стоят безмолвно перед ангелами праотцы и внимают их опять же безмолвной беседе. Они присутствуют в этой картине метафизически. И за это провИдение - честь и слава автору. Но тогда как понимать слово «одни», настолько важное для автора, что он сделал это слово назывным предложением, снабдив его точкой? «Одни.»
И более того, ангелы не одни, потому что вместе с праотцами, как утверждает автор, стоим и мы с вами, читатели. Но оказывается, что праотцы и мы иже с ними, не перед всеми ангелами стоим, а только «перед Ним». Первая мысль читателя - значит перед одним из ангелов. А почему другие не в чести? И только употребив мысленное усилие, догадываешься, что заглавной буквы в местоимении Он удостоен сам Бог в его трёх ипостасях.
Лично я из уважения к читателю не стал бы устраивать этой загадки.

Перед иконой Троицы Андрея Рублёва

В иконе миру явлен мир иной,
Круговорот согласия, покоя.
Безмолвный разговор между собою
Трёх ипостасей Сущности одной
Вне времени течёт. Нетварный свет
Струится в душу. Жертвенная чаша
Исполнена. В Любви спасенье наше
И в Истине. Бог – есть, а смерти – нет.

Неплохо. Но несколько смущает тройной перенос в последней строфе. Хотя это может быть вполне обдуманным приёмом, дабы подчеркнуть особое значение перенесённых частей предложений: «струится в душу», «исполнена», «и в истине».Этой же цели служат и следующие за ними паузы.. Всё это придаёт последнему четверостишию впечатление речи ораторской и торжественной.

Захарья Загидуллин

В наш полк он прибыл с пополненьем.
Матёрый волк, не кот в мешке.
А шлем держался еле-еле
На крупной удалой башке.

Он ко двору пришёлся сразу.
Побалагурить, пошутить
Всегда любил. А дальше фраза –
"Славяне, дайте закурить".

Стрельбу он вёл на редкость точно.
Себя он по-гвардейски вёл.
Кремень, от Бога был наводчик.
Так может к Богу и ушёл.

Дней десять были в наступленье.
Потери, шок, а тут приказ:
Атака в лоб, без пополненья.
Сидим и пьём в последний раз.

А он, накрыв свою посуду,
Сказал, предчувствий не тая:
"Я мусульманин. Пить не буду.
Сегодня – очередь моя".

Сказал, и тем себя отрезал
От всей компании лихой.
И вот на смерть поехал трезвым.
"Танкисты шли в последний бой".

Не ошибался наш татарин:
Погиб на краешке зари.
А я вот – здесь. Всего лишь ранен.
Славяне, дайте закурить.

Тема вроде бы серьёзная, болевая, а вот художественного яркого воплощения не получила. Что-то меня в этом стихотворении не устраивает. Может быть, обилие штампов. Все эти оценочные фразы уже где-то читаны ранее: «матёрый волк, не кот в мешке, кремень, себя он по-гвардейски вёл». Кстати, последнее слово, употреблённое в двух смежных строках, стихотворение не украшает. «Погиб на краешке зари» - это красивость, неуместная в стихотво-рении о солдатском мужестве. Почему закавычена строчка – « танкисты шли в последний бой» - тоже непонятно. Если это строчка из солдатской песни, то лучше бы её вынести в эпиграф с указанием – откуда она взята. «Зари – закурить» - рифма неточная. Быть точной ей мешает этот призвук «ть».
Стихотворение оставляет впечатление сконструированного по некоему шаблону, который, по мысли автора, доложен обязательно обеспечить ему успех. Может быть, в основу его положены личные переживания, но слов, им адекватных, мне кажется, Алексей Клоков не нашёл.

Половодье

Чтоб не хмурилось небо при взгляде на грязь допотопную,
Вся широкая пойма водицею полой затоплена.

Под огромною гладью и новое русло, и старица.
Только холм круглобокий, как прочный корабль, возвышается.

На холме белый храм – в нежном камне высокое пение –
Над землёй и водой, в клюве купола весть о спасении.

Этому бы стихотворению да точные и нешаблонные рифмы, цены бы ему не было! Ну не принято в русской поэзии рифмовать однокорневые слова! «Допотопную – затоплена». Неужели Вы, Алексей, этого не знаете! А в «старица – возвышается» созвучны только окончания. Этого мало. Надо и предшествующие звуки рифмовать. К примеру, старица – ударится – станется – зарится. Но последнее двустишие у Вас - это поэзия. Значит, Вы - поэт. И Вам надо решительнее двигаться по пути совершенства, к чему и Христос призывает нас.

У платформы Вешняки

Край города. Железная дорога.
А где дорога, там и поезда.
Туда – немало и обратно – много.
Весёлая ли, грустная езда,

От этого нисколько не зависит
За горизонт несущийся поток.
Сквозь мерный стук-тук-тук-тук-тук-тук свистнет
Внезапный и отчаянный свисток.

А за дорогой белая церквушка
Стоит себе высоким кораблём.
И ходят "непутёвые" старушки
К прямой дороге под прямым углом.

Я не понимаю смысла этого стихотворения. Вы в нём подставляетесь под пародию. Зачем здесь этот шестикратный «стук». Согласно выбранного Вами размера было бы достаточно четырёхкратного. А что «непутёвые старушки ходят к прямой дороге под прямым углом» - это плохо или хорошо, это предосудительно, смешно или трагично, ужасно или похвально? Абсолютно непонятно. А почему «непутёвые»? Что они такого натворили, что заслужили такой оскорбительный эпитет? Непутёвыми обычно называют людей молодых, чьё поведение оставляет желать лучшего.

Введение Богородицы во Храм

Народ роптал: за что ей честь такая
Неслыханная, паче всех других,
Войти с первосвященником в Святая
Святых?

Но был и тот, кто знал: ковчег и стамна
И жезл несли о Ней благую весть;
И вопрошал в себе: за что же храму
Такая честь?

Не знаю, какую цель преследует автор, употребляя слово из церковно-славянского языка без его пояснения в сноске. Пробуждение интереса к нашим языковым и духовным корням? Поощрение вспышек такого интереса у молодёжи? Но лично я не вижу художественной необходимости ставить в восьмистрочном стихотворении слово, значение которого надо искать по словарям. Кроме того, рифма «стамна – храму» неточная.

Благовещение

О чём во храме праздничные песни?
О том, что прекратился мрачный век.
Пред Чудной Девой чистоты небесной
Предстал Архангел, словно человек.

Его слова в торжественном распеве
Приемлет в горних Кроткая Душа.
И мы поём: Господь с Тобою, Дево.
Ликуй и веселися, Госпожа.

* * *

Блаженным языком, душой свободной,
Не зная окружающую тьму,
Она сказала:"Се раба Господня:
Да будет мне по слову Твоему".

Возрадуемся, братие; как можем,
Спасения начало воспоём.
Согласьем Девы, милостию Божьей
Обручено творение с Творцом.

Это уже второй вариант «Благовещения».О первом я уже писал. В новом варианте придраться не к чему. Всё благопристойно, согласно с Евангелием, чинно и…скучно.

Рождество Богородицы

В тишине сентября,
В окружении ночи
Тускло звёзды горят,
Но светлеет восток.
Наступает пора
Исполненья пророчеств.
Прежде солнца – заря.
Прежде плода – цветок.

Нежный утренний свет
Упованью награда,
А гонителям правды –
Внезапный ответ.
Столько бед, столько лет...
Но дороже вселенной
Цвет нетленный,
Сухую украсивший ветвь.

А почему автор уклоняется от закона, установленного им в первой строфе: рифмуется первая строка с третьей. А вторая с четвёртой? Почему во второй строфе он первую и третью строчки оставил без созвучия?
Здесь снова воплощена истина, которой нечего возразить. Умный читатель поймёт это иносказание, что такое «цвет нетленный» и «сухая ветвь». А неумный и более того, не знающий азов христианского вероисповедания? Ему-то как быть?

Я уже писал о том, что православная тога на плечах автора - это ещё не гарантия высокого качества его писаний. А скорее наоборот – источник рентгеновского излучения, обнажающий все его погрешности и недостатки в области языка и стиля.
Алексей Клоков выбрал свой путь служения Истине, стремясь непременно зарифмовать то, что ему открывается в процессе религиозного опыта. Но при этом он смущается или стыдится проявить в свете Истины своё личное, житейское или духовное «Я».Получается у него стихотворное обслуживание церковного календаря, его памятных дат и событий, но никак не лирика. Потому и неубедительны его рифмованные проповеди, что не пропущены через его сердце.
Сегодня как раз очередной день рождения нашего национального гения, который в поэзии был по преимуществу лириком. Перечитайте, пожалуйста, повнимательнее его «Пророка»!
Духовной жаждою томим,/ в пустыне мрачной я влачился./ И шестикрылый серафим / на перепутье мне явился.
Мы бы никогда не поверили в истинности этого происшествия, если бы оно не было удостоверено самим поэтом: это я влачился в пустыне, это меня поразил шестикрылый серафим. Поэт в лирике - это свидетель или участник события, которое послужило отправной точкой для возбуждения в нём лирического волнения.
Помните? «Душа стесняется лирическим волненьем,/ трепещет и звучит, и ищет, как во сне,/ излиться, наконец, свободным проявленьем…»
Так вот. Это проявление должно быть свободным, а не стянутым узами догматического мышления. Свобода мысли – это такой же Божий дар, как и свобода воли.
6 июня 2011